Андрей Исаков. Влияние. Глава 6

Продолжение.

Опубликованные главы: Глава 1, Глава 2, Глава 3, Глава 4, Глава 5, Глава 6, Глава 7

Глава 6

– Могу я тебя сфотографировать?

– Прямо здесь?

Аня и Сергей сидели и пили кофе в одной из многочисленных кофеен в центре. Погода за окном снова не радовала, температура опустилась почти до нуля, поэтому люди на улице, ворча, как можно быстрее перемещались из одного тёплого помещения в другое.

– Да. Мне неожиданно показалось, что может получиться что-то стоящее.

Он достал фотоаппарат из рюкзака, и направил объектив на Аню. Та немного поправила волосы и сказала:

– Ну, куда мне смотреть?

– Немного влево, в окно. Окей. Так, а теперь попробуй сесть более непринуждённо.

Сергей сделал около двадцати снимков, которые затем показывал Ане. Она осталась довольна.

– Кстати, обычно я не фотографирую людей, предпочитаю городские улицы. Особенно пустынные, – засмеялся он.

– Тогда почему я удостоена такой чести?

– Ты очень красива, – Сергей немного смутился. – Да и я будто почувствовал какую-то атмосферу этого места.

Аня поблагодарила за комплимент, хоть и не была им особо тронута – такое она слышала уже много раз от парней.

– Не-не, стой, ты же не всегда с собой фотик носишь? – внезапно осенило её. – Значит, ты это всё спланировал.

– Я мог бы сейчас притвориться, что это не так, и я собирался пойти погулять по городу, но ты меня раскусила, – Сергей, улыбаясь, вертел в руках пакетик с сахаром. Тот уже изрядно помялся посередине и был готов порваться от резкого движения. Аня смотрела на Сергея с лёгким доброжелательным подозрением.

– Я последний раз в этом районе гуляла около года тому назад, в начале прошлого лета. Летом здесь душно и слишком много камня.

– Год – это ещё не страшно. Вот когда говоришь про лет пять, это слегка ужасает.

– Чем же? – Аня удивлённо на него посмотрела.

– Тем, что я не замечаю, как они проходят. Для меня правда в том, что пять или десять лет назад в моих глазах мир был таким же. Он не меняется, я не чувствую этого, проходят годы, а мне кажется, что проходят месяцы.

– Разве ты не видишь перемены? Когда сравниваешь что-либо сейчас и тогда, те же десять лет назад.

– Это-то и паршиво. Только так их и видно. Знаешь, это как со сменой времён года. Как потрясающе было бы, если бы посреди зимы внезапно наступило лето. Но нет, всё меняется жутко, до тоскливости, плавно, это создаёт иллюзию отсутствия перемен вообще. В жизни мы замечаем их, только оглядываясь назад, и потом приходим в шок оттого, что прошло уже столько времени.

Аня допила свой кофе и отодвинула чашку в сторону. Она начала вслушиваться.

– А прошедшее время мы не осознаём потому, что между какими-то хоть немного интересными событиями проходит несколько месяцев, и в итоге в воспоминаниях от целых годов остаются лишь считанные дни. В повседневной жизни памяти просто не за что ухватиться.

– И что же нам с этим делать?

Сергей слегка театрально спрятал лицо в ладонях, замолчав секунд на десять. Затем он продолжил, пожав плечами:

– Столь желаемая многими стабильность приводит как раз к тому что жизнь в глазах её жертв становится всё короче. Постоянство ужасно сжимает впечатление о времени. Если хочется, чтобы год был годом, а не двумя запоминающимися неделями, нужно как раз бежать от этого постоянства и влачить какое-то хаотичное существование.

– К чему мы придём в таком случае? К битничеству? Звучит слишком наивно, чтобы работать в наши дни.

– Наши дни омерзительны. Ты понимаешь, что вся романтика, вся человеческая жажда жизни в мире сдохли уже к восьмидесятым или девяностым? А потом наступило это чудесное постиндустриальное общество, в котором мы все пялимся в компьютеры даже тогда, когда нас уже тошнит от них и от самих себя. Мы просто не знаем, чем ещё заняться. Ах, ну да, ещё есть выпивка. После Первой Мировой авторы писали о потерянном поколении. А мы – поколение, которое просрало всё само: мечты о светлом общечеловеческом будущем, стремление к саморазвитию – всё! Нам нужно лишь больше денег и собственный бизнес как цель жизни. Знаешь, то, что звучит наивно, то, что выглядит пустой романтической болтовнёй – может, это и есть правда? Её отголоски, куски, дошедшие до нас под тоннами штампованного пластика.

Аня сидела, замерев. Сергей даже осмелился подумать о том, что так она выразила своё восхищение. Но затем она сделала три торжественных хлопка в ладоши, пытаясь насмешливо изобразить аплодисменты.

– Серёжа, а я впечатлена. Ты не хочешь стать руководителем нового движения?

– Я не хочу быть ни в каком грёбаном движении. Думаешь, это смешно? Или наивно? Да, наивно, но извини, иначе мир выглядит совсем по-идиотски, – хоть он и немного рассердился, но всё же заметил, как Аня назвала его.

– Нет, нет, я не смеюсь над тобой. Просто если следовать этому, то ты банально не сможешь выжить. Сейчас не то время.

– Да, я определённо родился не в то время и не в том месте. А самое печальное то, что это никак уже не исправить. Мечты, которые не могут воплотиться в реальность – вот где мы находим подлинное отчаяние. С годами таких становится всё больше. Я недавно призадумался – вся наша неудовлетворённость жизнью состоит в том, что мы хотим чего-то как раз не в то время. Детьми мы хотели быстрее вырасти, взрослыми мы хотим вновь стать беззаботными детьми.

– Так всегда, хочется того, чего нет.

– Ты права. И, наверное, права в том, что ты говорила до этого. Я просто всё ещё пытаюсь не смириться.

Аня посмотрела на него, будто желая извиниться за свои слова, но так ничего и не сказала. Сергей встряхнул головой, протяжно выдохнул и сказал:

– К чёрту это всё. Я бы предложил пойти развеяться на улицу, но там как-то совсем паршиво. Какие есть ещё идеи?

– Честно говоря, я не могу сегодня очень долго сидеть тут. Мне через час нужно будет идти домой, встретиться с другом.

Сергей, вопреки логике (и он это понимал), почувствовал себя немного преданным, но попытался не выказать это своим лицом.

– Что ж, тогда посидим здесь, – он встал из-за стола. – Тебе что-нибудь взять поесть?

Оба выбрали себе по десерту и ещё одной чашке кофе, затем сели обратно за стол.

– О чём ты думаешь, когда смотришь на небо? – неожиданно спросила Аня.

– К чему такой странный вопрос?

– Я где-то читала о том, что люди сейчас задают друг другу не те вопросы. Они желают узнать кем ты работаешь, где учишься, есть ли у тебя машина и какой она марки. Но это же настолько ску-у-у-учно, – Она изобразила зевок.

– Я думаю о том, насколько мы все, даже в своей человеческой совокупности, ничтожны перед лицом космоса. Мы еле-еле добрались до ближайшего каменного шара, вращающегося вокруг нас, а сколько же мест, сколько прекрасных уголков вселенной, в которых мы никогда не будем. Ни мы с тобой, ни следующие многие-многие поколения. А, может, и никто вообще. Возможно, этих уголков вселенной уже даже нет, ведь мы видим тот их образ, который был когда-то. Было бы забавно отправить, например, в туманность Ориона корабль, а по прилёте экспедиция узнала бы, что там теперь лишь ещё один клочок пустоты. Так или иначе, люди слишком много о себе думают, но у них для этого маловато поводов. А ты – о чём ты думаешь, глядя в небо?

– Мне лезет в голову что-то буддистское. О том, что в той невозмутимости и отстранённости звёзд, скорее всего, лежит ключ к пониманию нашего мира. Жизнь, разумная или нет, лишь одна из форм существования. Когда я думаю о космосе, я вижу наше непревосходство над ним.

У Сергея по спине немного поползли мурашки. Но почему-то это было очень приятно. Ему хотелось сидеть здесь и продолжать разговаривать часами, обсудить всё, что он хотел высказать за последние годы. Ни с кем из его знакомых он такого не испытывал. Пару раз он подумывал сказать ей об этом, но потом более разумный и трезвый голос в голове останавливал его. Они с Аней продолжали разговаривать, действительно интересуясь словами друг друга, иногда споря, иногда находя общее в своих взглядах. Но вот уже прошёл час, и Аня собралась уходить.

– Было приятно посидеть, – сказала она. – Надеюсь, от этих разговоров ты чувствуешь себя не так подавленно, как обычно.

– Да, конечно… Спасибо тебе за то, что пришла, – Сергей будто пытался подыскать слова. – Встретимся как-нибудь в конце следующей недели?

– Надеюсь, я смогу. А то на работе сейчас становится напряжённее.

Они стояли около выхода, чуть подрагивая от холода.

– Мне просто… – Сергей чувствовал себя, будто четырнадцатилетний школьник. – Мне просто приятно вот так проводить с тобой время. Я не пытаюсь на что-то намекнуть, но…

Аня прервала его, заключив в объятия. Он сначала оторопел, затем тоже не особо настойчиво обвил её руками.

– Ты лучше, чем ты о себе думаешь, мистер «что мне делать со своей жизнью», – широко улыбнулась Аня. – Мне тоже было интересно.

Они попрощались и разошлись в разные стороны. Сергей медленно побрёл в сторону университета на занятия, которые сегодня начинались позже обычного. Мысли вспыхивали в его голове, тотчас же сменяясь другими, а внутреннее состояние напоминало радостную истеричность. Он пытался сфокусировать работу своего мозга на предстоящей учёбе, пытаясь вспомнить ответы на вопросы к предстоящей защите курсовой, но даже сами формулировки вопросов в голове расплывались. «Да что с тобой, уймись, парень», – твердил Сергей сам себе, но это не помогало. В голове проскальзывали даже те образы и сцены, которые он считал необоснованными. И вроде бы ничего не случилось с ним, но что-то резко поменялось, будто в коридоре построенного им дома сама собой возникла новая дверь. И именно она была притягательнее прочих.

Когда он пришёл на пару, там уже была целая очередь из желающих быстрее сдать курсовую. «Как же меня бесит привычка людей всюду приходить раньше времени, чтобы быть первыми», – подумал Сергей и занял место за Мишей. Тот был долговязым спокойным парнем с будто всегда грязной головой. Молчаливый, незаметный (несмотря на свой рост), всегда сидящий где-то в конце аудитории – Сергей думал, сложись его жизнь чуть по-другому, он мог бы стать таким же, поэтому испытывал лёгкое раздражение от одного его вида. Это было раздражение того рода, которое возникает у людей, видящих в ком-то гипертрофированную версию своих худших черт. Ну, кроме этого, вечно потные руки Миши заставляли каждый раз мысленно морщиться от рукопожатия. В этот раз, правда, Сергею нужно было спросить его про несколько спорных моментов из курсовой, вследствие чего какой-никакой разговор завязался.

Иногда в такие моменты Сергей думал, не находит ли он что-то приятное в такой нервозной атмосфере перед защитой или сдачей экзаменов. Ты стоишь около дверей, с волнением ждёшь рассказов тех, кто прошли впереди тебя, и в итоге это всё обычно хорошо заканчивается. Сергею постоянно везло в учёбе: либо ему задавали лёгкие вопросы, либо он пользовался шпаргалками, либо ему подсказывали, но так или иначе он всё сдавал. Жаль, что за этим следовала скорее не радость, а лишь облегчение, будто от ещё одного зачёркнутого пункта из списка дел. В этот раз до конца семестра был ещё месяц, но все хотели пораньше расправиться с мелкими работами, чтобы заниматься более серьёзными, просиживая бессонные ночи.

А сегодня всё пошло не так, и он пролетел. Его спрашивали то, чего он не знал, а затем сказали приходить на следующей неделе. Сергею не было бы столь обидно, не наблюдай он успех одногруппников, даже (по его мнению) куда более скромных умственных способностей. Перспектива дальнейших мучений с этой курсовой вновь сделала его хмурым и недовольным. Артём и Настя, успешно защитившиеся, пытались его подбодрить, пока все трое сидели в столовой. От еды настроение немного улучшилось, но резко возникшее чувство неприятия к учёбе не пропало.

– Да я понимаю, что это всё ерунда, – говорил он им. – Но бесит, когда то, чем и так занимаешься не особо добровольно, ещё и даётся с трудом.

– Если так подумать, то добровольность тут явно присутствует, – возразил Артём. – Ты бы мог бросить, если б сильно хотел, особенно после того, что случилось с тобой.

Сергей задумался на минуту, медленно пережёвывая куриную котлету.

– Ты подкинул мне пищу для рассуждений. Может, к вечеру я тебе напишу то, что надумаю.

– Хорошо, как хочешь, – засмеялся Артём.

Им надо было пойти на ещё одну пару, послеобеденную и сонную. Весной, когда пробивающийся из окон свет вызывал лишь желание сбежать из этого места, это всегда выходило вдвойне в тягость. Весна обычно возвращала Сергею хотя бы часть жизнелюбия и надежд на будущее, пока они не пропадали в душных кабинетах, упокоенные под листами чертежей.

– Не унывай. У тебя есть я, и мы любим друг друга! – Настя скромно поцеловала Сергея в щёку.

Игра: подбери саундтрек для своей жизни. «Lie Lie Lie»?  И доносится издали, будто от соседей за стенкой. Ассоциативный ряд повёл Сергея к стороннему внедрению идей, как в фильме «Начало», к их живучести. Было бы интересно наблюдать внедрение идей самому себе, жаль, что там такого не было.

Они пошли на следующую пару, после которой Сергей с Настей поехали к нему домой, где не было никого, и они могли побыть наедине. Он впервые поймал себя на мысли, что ему стало скучно прямо во время секса. Потом они лежали рядом, и им было нечего сказать друг другу. После ухода Насти Сергей залез в интернет, чтоб пообщаться с Аней ­– он часто делал это в последнее время. И за перепиской с ней он понял, что скука совершенно пропала.

Дни всё проходили, однообразные, наполненные лишь метаниями между домом, университетом и какими-то прочими унылыми делами. Сергей смог увидеться с Аней, но лишь на пару часов, его совсем поглощала учёба, многочисленные задания. Ту курсовую он всё-таки защитил, но и без неё заданий было по горло. В начале мая ему, наконец, разрешили ходить без повязки на руке. Жаль, что нога всё периодически ныла, да и шрамы никуда не исчезли.

В то же время, родители, перестав тревожиться за его эмоциональное состояние, стали давить на него с учёбой, что порой ужасно злило Сергея.

– Хватит меня прессинговать! Я и сам могу париться об универе, – был обычный его ответ, после которого Сергей резко закрывал дверь в комнату и сидел, не испытывая желания выходить из неё.

Близился его день рождения. Родители хотели устроить праздник в кругу семьи, с ближайшими родственниками, но он сразу же отмёл эту идею, что послужило причиной ещё одного небольшого скандала. По правде говоря, Сергею становилось всё тоскливее по мере приближения даты. Двадцать лет – звучало слишком солидно для его самоощущения. На самом деле он очень не хотел в буквальном смысле переставать быть тинейджером и становиться взрослым человеком в глазах остальных. У него было такое чувство, будто бы сейчас, с его жизненной неопределённостью, его место было в старших классах школы, не более.

Сергей думал, как и с кем хочет провести этот день. Наиболее предпочтительными вариантами, почему-то, являлись либо Аня, либо он сам наедине с собой. С другой стороны, вряд ли он мог надеяться на понимание Насти и Артёма в таком случае – они бы наверняка хотели как-то отметить. В итоге он всё же решил позвать их в крытый парк развлечений.

Вечером накануне дня рождения Сергей лежал на кровати в своей комнате с выключенным светом и слушал музыку в наушниках. Ничего другого ему не хотелось. Иногда он делал это, будто музыкант – мысленно пытаясь разложить на отдельные партии, следя за ними поочерёдно, улавливая мелодию. Но куда больше ему нравилось вдумываться в текст, когда музыка служила фоном для возникающих зрительных образов или связанных с песней воспоминаний. Когда из одной песни по ассоциации в мозгу уже возникала мысль о следующей и так далее, по цепочке, он слушал их, порою удивляясь, куда его приводила эта дорога из звуков и переживаний.

Назавтра он сбежал из дома уже после обеда, устав от череды звонков родственников и знакомых родителей, поздравлявших его. Выйдя на улицу, Сергей почувствовал облегчение от того, что никто из прохожих не знал ни о нём, ни о его двадцатилетии. В голову тихонечко напрашивалась песня Twenty Years, но ведь она была посвящена вовсе не конкретной дате, а неуверенному взгляду в будущее.

В принципе, он неплохо проводил время, заказывая напитки в баре и развлекаясь с Артёмом и Настей за игрой в боулинг, катанием на роликах и тому подобным. Правда, спустя часа три Сергей подумал о том, что идея всего этого была довольно дурацкой и сейчас ему это начинает наскучивать. Впоследствии он не помнил, какой именно, но всё же нашёл предлог, чтобы все трое разошлись к семи вечера, оставив его одного. Недолго думая он позвонил Ане.

– О, привет, а я тут с работы только что вернулась.

– А у меня… а у меня день рождения, – к счастью, выпитого алкоголя было недостаточно для оказания влияния на связность его речи.

– Ой, да ты что! Поздравляю! Желаю тебе… – начала было Аня.

– Давай лучше ты лично это скажешь? Я бы хотел пойти погулять куда-нибудь, прямо сейчас.

– Хм, ладно, я смогу где-то через полчаса встретиться с тобой.

– Отлично! – они условились о месте встречи, и Сергей бодро зашагал к нему пешком, будучи относительно недалеко.

А вот теперь настроение становилось праздничным. Возможно, он просто выпил достаточно, но ему всё больше и больше нравился этот вечер. Было ещё довольно светло, но городские огни постепенно зажигались, делая атмосферу вокруг немного более смешанной.

Через двадцать минут они встретились. Аня сказала:

– На день рождения обычно произносят одни и те же пожелания, повторяемые и повторяемые из года в год, поэтому я хочу тут как-то отличиться. В общем, я хочу, чтобы ты нашёл в жизни то, что тебе действительно нужно, что будет тебе нравиться и не будет рождать сожаления. Это сложно, особенно в твоём нынешнем состоянии, но рано или поздно, я верю, ты сможешь. Когда-нибудь, в итоге всё будет хорошо. И когда так говорят, имеется в виду не какое-то вмешательство судьбы и прочее – это лишь ты сам сводишь, иногда даже непроизвольно, события к какому-то приятному исходу.

– Спасибо... – Сергей призадумался над её словами, и тут он совершенно ясно понял ту мысль, что она пыталась донести. На его губах появилась лёгкая улыбка. Он крепко обнял Аню, несколько секунд ощущая сладкий запах её духов.

– Куда пойдём гулять? – спросила она.

– Туда, ­– ответил Сергей, неопределённо махнув рукой. – А по пути давай поищем какой-нибудь алкогольный магазин.

– Трезвые праздники не для тебя?

– Уж точно не сегодня.

Они ходили по улицам в направлениях, выбранных наугад, с бутылкой джина, которую они понемногу распивали в тёмных углах дворов. На самом деле, им было неподдельно весело, хоть веселье и пришло в полупьяном, слегка искажённом виде. Сергей потом не помнил всего, что они делали, и где были; в голове остался звонок родителям с целью сказать, что он задержится; мысль в два часа ночи пойти по самой середине дороги, когда Аня еле-еле при виде приближающейся машины уговорила его вернуться на тротуар; до этого они пару часов говорили обо всём на свете, усевшись на ступеньки крыльца какой-то школы; потом вроде бы заявились куда-то перекусить – странно, что их явно нетрезвое состояние никого особо не смутило. Уже ближе к рассвету картинки перед глазами Сергея стали совсем расплываться, вдобавок очень хотелось спать, они поехали ещё куда-то, туда, где он смог, наконец, кинуться на кровать и уснуть.

Проснувшись, он совершенно растерялся, не понимая, где находится. Головная боль и тошнота абсолютно не помогали привести в порядок мысли и сотворить какую-нибудь логическую цепочку. Судя по всему, он лежал на каком-то разложенном диване. В данный момент он предпочитал не расширять поле своего зрения, сильно оглядываясь по сторонам, потому что от этого всё начинало жутко качаться перед глазами. Ладно, он помнил, что всю ночь они гуляли с Аней, а вот под утро куда-то поехали. Чёрт возьми, а не было ли чего между ними?

Он откинул руку в сторону, втайне ожидая (или надеясь) коснуться лежащей рядом Ани. Вместо этого, рука попала на что-то мягкое и пушистое, которое полусонно фыркнуло, заставив Сергея от неожиданности содрогнуться. Поняв, что это кошка, он хотел было рассмеяться, но в таком паршивом состоянии не рискнул.

«Так, значит, это не отель – вряд ли у них кошки в номерах. Скорее всего, да, я у неё в квартире. Но я абсолютно не помню, как мы сюда пришли, и не знаю, в каком районе я сейчас вообще нахожусь».

Пролежав ещё несколько минут, он начал ощущать жуткую сухость во рту и всё-таки решил попытаться встать и пройти до кухни. С неким трудом ему удалось сесть на кровати, нормализовать всё ещё пьяный вестибулярный аппарат и осмотреться.

Комната, в которой он лежал (по-видимому, гостиная) была просторной, светлой и пустой. Мебель расставлена по углам, посередине пространство, которого хватило бы для танцев небольшой компании. В комнате было две двери – одна, открытая, вела в коридор, а вторая была затворена. Сквозь задёрнутые бледно-голубые занавески пробивался довольно яркий (дневной?) свет. На разложенном диване спала дымчато-серая кошка. Постельного белья не было, лишь наброшенное сверху покрывало выдавало признаки любезности хозяйки квартиры.

Слегка покачиваясь, он побрёл к коридору, надеясь найти где-то в его глубинах дверь на кухню, а там и воду или другое питьё. Его надежды оправдались, он вошёл в тесноватое помещение, в котором на столе стояла бутылка минералки. Не будучи законченным эгоистом, он порылся в шкафу в поисках какой-нибудь чашки, затем налил в неё воды и выпил. От жидкости стало лучше горлу, но хуже животу. К счастью, тошнота всё же не приближалась к своей завершающей стадии, и в принципе, спустя пару-тройку часов, организм Сергея должен был прийти в норму.

Он обернулся и увидел, что в дверях стоит Аня. Она была одета в какие-то домашние шорты и майку, имела очень неряшливый и заспанный вид, но в то же время выглядела мило.

– Эм, доброе утро, что ли… – неуверенно произнёс Сергей. – Прости, я тут немного похозяйничал, искал воды, кстати, будешь? – Он протянул ей бутылку.

Аня взяла бутылку, сделала несколько глотков и поставила её обратно на стол.

– Ну и как тебе твой джин? Ты хоть помнишь, что вчера было?

– В основном помню, не ручаюсь за детали. А джин-то был хорош.

– Ты мне рассказывал про то, что, когда ты пьяный, у тебя возникает желание больше никогда не быть трезвым. Наутро это чувство исчезает?

– Быть может, лишь из-за похмелья львиная доля человечества ещё не алкоголики, – улыбнулся Сергей. – А ту фразу, мне кажется, я говорю всем и при каждом удобном случае.

– Да, это ты тоже говорил, – Аня даже немного рассмеялась. – Кстати, сколько сейчас времени?

Обнаружив, что уже полдень, они оба начали собираться, Сергей должен был ехать домой, а Аня – к тёте. Тошнота и головная боль не проходили, но он надеялся на то, что свежий воздух на улице принесёт облегчение.

Когда они прощались, Сергей сказал то, что вертелось у него в голове с момента пробуждения:

– Спасибо тебе за то, что мы поехали сюда. Да и за весь прошлый вечер. Знаешь, я надеюсь это не будет звучать неожиданно, но я в тебя влюбляюсь.

Аня застыла, не зная, что ответить.

– Да, это вообще не самая подходящая обстановка для таких признаний, но сейчас мои слова куда осознаннее, чем могли бы быть ночью, – Сергей смущённо пытался улыбнуться.

– Но у тебя же есть девушка!

– Ну, значит, порву с ней.

– Серёжа, подумай хорошенько ещё раз…

– Пойми, у нас с Настей не всё гладко было ещё и до тех пор, как я встретился с тобой. Ты мне вчера пожелала найти в жизни то, что я хочу, и когда я думаю об этом, я вижу тебя. Не её, а тебя.

Они стояли напротив друг друга, в разговоре возникла пауза.

– Только пообещай мне не обманывать никого.

– Ненавижу так делать, не буду и в этот раз. Я тебе позвоню вечером.

– Ты же знал, что я буду рада, да?

– Возможно.

Сергей обнял её, нежно поцеловал в шею и пошёл на улицу. Внутри у него словно электрическими импульсами било какое-то приятное чувство удовлетворения. На какое-то время он даже забыл о своём плохом состоянии, и мир вокруг словно стал ярче и теплее. Но затем Сергей подумал о Насте, о том тяжёлом разговоре, что им предстоял, и ему стало совестно. С одной стороны, он понимал, что она его любит, но с другой – что он мог с этим поделать? Взаимность – это чудесно, но тут её не было, следовало давно это признать. У неё, наверное, были даже какие-то планы на совместную жизнь. Жаль, но у людей всегда есть планы на людей, у которых есть планы на других людей, у которых есть свои планы на третьих… В итоге все только и делают, что нарушают планы друг друга.

Позже он позвонил Насте и предложил встретиться вечером. До назначенного времени Сергей успел приехать домой, ещё немного поспать и окончательно прийти в себя. У него всё ещё было время передумать, превратить предстоящую встречу в самую обычную, не объявлять их отношения законченными. Но он, глубоко в своём мозгу, обдумывал это уже не раз и не два, неосознанно, лишь пытаясь отмахиваться от таких мыслей.

Настя ничего не поняла по его лицу, когда увидела его. Вроде бы всё было так же, как и всегда. Они пошли в красивый сквер в центре, и там Сергей вдруг сказал:

– Настя, я тут решил – в общем, нам надо расстаться.

Она от неожиданности чуть было не засмеялась, расценив это, как неудачную шутку, однако затем взглянула на его лицо. Оно было абсолютно серьёзным.

– Что? Серёжа, что ты говоришь? Мы же любим друг друга!

– Слушай, я допускаю, что ты меня любишь…

– Допускаешь?!

– Но я не могу ответить тебе взаимностью. Прости, давай оставим это и спокойно разойдёмся, как взрослые люди.

На глазах Насти выступили слёзы, а лицо исказилось в гримасе злости.

– Бесчувственный эгоист! Хочешь сбежать к этой своей новой знакомой дуре?

– Она не дура! Слушай, это уже тебя не касается совершенно, так или иначе.

Настя влепила ему пощёчину – не слишком сильную, но яростную. Сергей хотел было сорваться на крик, но вздохнул и продолжил в спокойном тоне:

– Я не говорю, что ты в чём-то виновата передо мной, считай, что это просто я такой плохой, что не могу тебя любить. Потому что по-настоящему мне это никогда и не удавалось. Мы не сошлись характерами, как бы избито это ни звучало.

– Да уж, ну и вечер ты мне устроил, – в голосе Насти чувствовалась злость. – Я думала, ты лучше.

– А я думал, ты станешь лучше со мной, – вырвалось у Сергея.

– Что? Мудак ты, вот и всё!

Сергей пожал плечами. «Как тебе будет угодно». Он встал со скамейки и пошёл прочь. Настя осталась сидеть, расстроенная и возмущённая. В этот момент он хотел бы утешить её, но понимал, что это бесполезно. Слишком много слов уже было сказано без толку.

Приехав на свою станцию метро, он позвонил Ане. Та была на работе, но смогла отлучиться на короткий разговор. Сергей рассказал ей всё, что произошло, они условились о встрече на следующий день. Он слушал её и понимал, что это единственный голос, который ему сейчас хотелось бы слышать. Голос человека, в котором он чувствовал что-то родственное. Голос, который вселял в него уверенность, что его выбор был правильным.

Дома он хотел сесть за оставшиеся задания, но в голове крутились только мысли о двух последних вечерах. С превеликим трудом ему удалось от них отвлечься, кроме того, он не проверял сообщения в интернете, не желая отвечать на возможные гневные сообщения от Насти. Завтра он с ними разберётся, наверное.

Утром в университете он понял, что Артёму не было ничего известно о вчерашнем. Настя, конечно, пыталась не обращать на Сергея никакого внимания, лишь изредка посылая ему взгляды, полные бешенства и обвинений. Наконец, Артём спросил:

– Вы что, опять поссорились? И когда же успели?

– Нет, мы расстались, – ответил Сергей.

– Что? Ты серьёзно? Что случилось?

– Давай потом расскажу, за обедом.

Во время перерыва Сергей поведал о том, что произошло с ночи после дня рождения. Артём пытался вникнуть в его слова, но всё больше удивлялся.

– Чёрт, это так внезапно. Ты уверен, что не передумаешь? Хотя теперь, кажется, уже поздно.

– Не так уж и внезапно, я же говорил тебе, что иногда что-то такое мелькало в голове. Просто пришло время уже разобраться в себе, честное слово.

– Это не грубо с твоей стороны? Такой резкий разрыв.

­– А что я должен был делать? Постепенно свести отношения до мертвенно-холодных, чтобы она сама меня захотела бросить?

– Кто знает, может, так было бы и лучше.

– Дружище, я не хочу тратить время на такое. Слишком бессмысленно бы вышло.

– Ну ты даёшь, конечно…

Они посидели ещё немного, а затем вернулись на пары. Под конец семестра уже осталось лишь немного лекций, в основном все были озабочены выполняемыми заданиями. Сергей не был исключением – против воли ему пришлось влиться в учебный процесс. Он всегда говорил, что сдать сессию куда проще, чем на неё выйти.

Так или иначе, его ждала встреча с Аней. Он позвонил ей, когда вышел на улицу с занятий:

– Привет, мы увидимся сегодня? – в его голосе всё же немного чувствовалась неуверенность.

– Да, конечно. Приезжай.

– К тебе?

– Я думаю, это будет логично.

– Я тебя обожаю, – Сергей рассмеялся. – Только адрес скажи.

Она назвала ему адрес, и он отправился в путь. На этот раз в наушниках заиграла «Siberian Nights» от коллектива The Kills – энергичная и сексуальная. Он решил сказать родителям, что поехал к Насте – вряд ли та будет звонить им и жаловаться на конец их отношений, так что пока можно и повременить с новостью.

Аня открыла ему дверь – она была всё в том же домашней одежде. Он восхищался в ней даже этой деталью, этой простотой. Сергей притянул её к себе и поцеловал. Наверное, этого он желал с момента их первой встречи. Сейчас он почти боготворил её. Они прошли дальше в квартиру, начали раздеваться. Сергею казалось, что он никогда не был так возбуждён, и никогда ещё он не думал, что жаждет слиться с объектом желания, хочет обнимать и целовать не тело, а душу, мысли, потому что они казались ему столь же прекрасными.

Всё это был акт странного доверия – того, что испытывают два действительно близких человека, оказавшись друг перед другом голыми и беззащитными. Здесь не было эгоизма, а было лишь чувство единения и наслаждения, столь же развратное, сколь и святое. Они оба думали лишь о том, что никогда не любили до этого, что все их отношения с другими были пустотой и многократно отражённым эхом истинного счастья. О нет, они точно не совершили ошибку. А если вся их жизнь вела их лишь к этому, то тогда и в ней не было ни одной ошибки, ни одного неверного шага.

Потом, после всего, Аня спросила:

– Надо ли нам теперь ещё что-нибудь говорить друг другу?

– Наслаждайся тишиной.

Они лежали и смотрели на потолок, подсвеченный ярко-оранжевым солнцем.

Продолжение следует...